Жизнь в глубину

Любопытно, сколько этого состояния в месяц (неделю? день?) нужно поэту, чтобы чувствовать себя в своей тарелке? Или, наоборот, не в своей, – в общем, чтобы писалось? Хорошо и к удовольствию – своему и читательскому?

В этом состоянии совершаются великие открытия, приходят в голову правильные решения, иногда даже судьба направляется по новому пути… В этом состоянии человек порой способен услышать обращение Свыше.

Думаете, речь идёт о вдохновении? Нет. Не совсем…

Разгадка – чуть позже, а пока позвольте познакомить вас с первым сборником одного из самых интересных русских поэтов-современников Льва Либолева «Мысли вслух». Буквально с первого стихотворения вы поймёте, что строки эти написаны настоящим Мастером слова. А со второго – получите великолепный мастер-класс (прошу прощения за невольную тавтологию) на тему этапов развития умения обращаться с поэтическим слогом… с неоднозначным, но для некоторых, безусловно, полезным выводом.

Что же такое Мастерство? Существуют разные суждения об этой тонкой материи, но несомненно, что в числе прочего это – умение писать о предмете так, чтобы ни словом не упомянуть о нём впрямую, оставляя читателю возможность мысленно «дорисовать», догадаться… о любви – без слова «любовь»:

А ладони сухи и морщинисты, все в узлах...

Он целует их нежно, не видя её оскала.

Зла уже не осталось, осталась от зла зола.

А когда-то она лишь его одного ласкала.

…о музе – без слова «муза»:

Мне кричала, что я проморгал весну,

Незнакомая женщина молодая.

Проморгал, проворонил и свёл на нет

Все попытки вчера обернуть в сегодня.

Всё просила дописывать…

И если вчувствоваться в лейтмотив сборника «Мысли вслух», им окажется, пожалуй – …одиночество. Хотя само это слово на его страницах вы не найдёте.

Одиночество – не как беда, но как естественная форма бытия поэта – не столько участника событий, сколько наблюдателя… даже если речь идёт о его собственной жизни. Впрочем, все мы, хотя и живём в одном мире, но видим, замечаем объектами первого плана прежде всего то и тех, в чём и в ком ощущаем неуловимое родство…

Присмотритесь к героям стихотворений Льва Либолева. Одинок мальчик, превращающийся в мужчину («Так тонко»). Одинок «влюблённый квазимодо», охваченный «среднеазиатской тоской» («Москва почти что Франция»), одинока старуха, «давно не помнящая родни, а только кошку…» («Серьги»), одинок – из одного стихотворения в другое – сам лирический герой, то читающий Бодлера, то ступающий наудачу в холодные воды реки, то уверяющий тех, кто, возможно, мог бы прервать это затянувшееся свидание с самим собой:

Не нужно мне писать… Ни строчки. Ни о чём.

Я был бы рад письму, но мне ответить нечем.

Наверное, теперь уже очевидно, о каком состоянии было упомянуто в начале этого небольшого предисловия. Да, именно об одиночестве, которое, несмотря на завесу грусти, может стать Даром и многому научить. Оно позволяет сознанию быть неторопливым, вдумчивым, замечать то, чего не замечают другие, – маленькие детали жизни – красивые, неожиданные, наводящие на размышления… Именно это так часто можно увидеть в строках Льва Либолева: медленные, плавные «наезды камерой» на какие-то совершенно обыденные вещи, явления, сценки, что ежеминутно происходят вокруг – и таят в себе, как выясняется, столько внутренней красоты и вложенных слоёв смысла…

Одиночество как насущная необходимость подчас побуждает искать способы продлить его: уехать ли на маленькую пристань, где

…полуразвалившийся баркас,

И ржавый трос, и пыли серый войлок.

Спуститься ли в подвал – «пристанище ханыг», – чтобы, разделив нехитрое угощение в гостеприимной компании, неожиданно «вспомнить»:

И сам Христoс сидел в кругу мальчишек,

Не зная, что они его распнут.

Или – просто отправиться «до конечной», в глухомань… Словом, пока что – лишь в перспективе просматривается, что

…когда-нибудь отпустит

Эта тяга колдовская

К захолустью… к захолустью…

Бесконечное «когда-нибудь», незаметно переходящее в «никогда»… Так сколько же одиночества необходимо поэту? А вам, читатель?..

Анастасия Русских